На него и раньше странно смотрели. Казалось бы, в мире, где мертвецы шаркают по разбитым дорогам в поисках пропитания, вместо того чтобы спокойно гнить в земле и не нарушать законы природы, уже давно нечему удивляться. Наверное, именно поэтому люди так цеплялись за все новое и относительно безопасное. Лишь воспитание не позволяло им задать очевидный интересующий всех вопрос: "Эй, Карл! Что там у тебя, под повязкой?". Не каждый может похвастать тем, что выжил после пулевого ранения в лицо, но хвастать тут на деле особо нечем. Он каждый вечер вглядывался в зияющую пустотой черную дыру, затянутую лишь несколькими плотными нитями зарубцевавшейся кожи. Тело пыталось закрыть эту рану снаружи, но она оказалась слишком большой, поэтому затянулась только изнутри. Карл был уверен, что если просунет туда пальцы, сможет потрогать твердую кость и шероховатую поврежденную, но еще живую кожу поверх нее. Но он так ни разу и не решился. Ковыряться в собственной башке, как вам такое развлечение? Поэтому он вновь закрывал глаз новой повязкой, даже на ночь. Ну если вдруг придется срочно подорваться, мало ли что случится! Как говорил отец, они никогда не были в безопасности, и нельзя даже на минуту начинать тешить себя такими иллюзиями. Закончится это непременно плохо.
И оно закончилось. Однако, совсем не по той причине, которую Карл в общем-то и не позволял себе забывать. Но в какой-то момент все они стали терять человеческий облик, прекратили доверять окружающим, решили, что это теперь роскошь непозволительная. Как стая волков, готовая загрызть любого чужака, забравшегося на их территорию. Но Сиддик не был чужаком. Потерянным может быть, но он был просто человеком, который нуждался в помощи, любой мог оказаться на его месте, и Карл ничуть не жалел, что решил напомнить отцу о необходимости держаться друг друга. Жаль лишь, что порой за жизнь приходится платить жизнью. Или не всегда?
Проснувшись, он первым делом огляделся по сторонам. Теперь таков его утренний ритуал. Раньше первым делом было нужно надеть штаны и пойти почистить зубы, но теперь, чтобы хотя бы встать с постели вначале нужно снять наручник, приковывающий его к изголовью кровати. Карл никому ничего не говорил, сам выбрал вот этот минимальный способ обезопасить окружающих. И прошел почти месяц, но он все еще пристально осматривал укус у себя на боку, на предмет каких-то изменений. Сегодня, как и вчера, ничего нового там не было. Он все еще был розоватого оттенка, но уже начал белеть и постепенно превращаться в шрам, а больше ничего примечательного. Карл встал и подошел к зеркалу, вглядываясь в единственный уцелевший глаз, прислушиваясь к самому себе.
- Ну как? На сырое мясо не потянуло? - Карл глянул на Дерила с упреком, привычно нахмурившись, сдвигая густую бровь ближе к переносице. Словно вторя его реакции, позади мужчины послышался шлепок хорошей оплеухи, который вынудил его рывком наклонить голову вперед, однако, вызвал лишь усмешку. Мишон не нравились подколы на эту тему, хоть она и сама обычно была непрочь посмеяться над чем-то прикольным, однако это не считала поводом для веселья. Он выжил после укуса ходячего, круто конечно! Но пока что Карл был единственным человеком, у которого видимо выработался некий иммунитет к вирусу, и никто в группе пока что понятия не имел, что с этим делать.
- Это не смешно! Карл, может хватит? - Она кивнула на валяющийся на его постели наручник и скрестила руки на груди, - Ты бы уже давно обратился, но этого не произошло. У тебя на запястье живого места нет.
- А можно я сам буду решать, что мне делать со своим "чудесным" спасением? - С вызовом задал он встречный вопрос, разводя руки в стороны, - Может быть я перестану себя приковывать, когда вы перестанете по очереди толпиться в моей комнате каждое утро как по часам. Я бы давно обратился, сама сказала. Так к чему эти собрания?
Они беспокоились, естественно, но и Карл изрядно устал от новой порции внимания. Все смотрели на него: на улице, на вылазках, в саду, на стройке - куда не сунься, повсюду одни и те же взгляды, и по ним он буквально мог читать мысли всех жителей Александрии. Кто-то думал, что он все еще опасен. Кто-то удивлялся и хотел завалить его миллионом вопросов, ни на один из которых к слову ответов у него все равно не найдется.
Простояв в душе где-то с пол часа, он оделся и спустился вниз, но в доме уже никого не было. Только завтрак на кухонном столе и пустой манеж в гостиной. Раньше он всегда нянчился с Джудит, но теперь ее не оставляли с ним одну. Не то чтобы он был не согласен с этой предосторожностью, но крошечный укол обиды в груди все равно прослеживался. Наверное, со временем они научатся принимать то, что произошло, научатся относиться к Карлу как раньше. Научится ли он сам принимать свою новую реальность? Может да, а может и нет. Всё это покажет лишь время. А две ладошки на крыльце, отпечатанные синей краской, словно не давали ему забыть о случившемся ни на минуту. Он готов был к смерти, по настоящему, впервые! Ему было больно от мысли, что придется оставить семью, что он не увидит, как состарится его отец, как Джудит станет взрослой и непременно безумно красивой, как мама. Он простился с ними, казалось бы, завершил все свои дела, готов был уйти. Но жизнь строит какие-то собственные планы, почему же именно он был иммунным? Такое определение этому дал Сиддик, ну ему и виднее, все эти медицинские термины. Карл всматривался в конец дороги по правой стороне от дома, там был поворот, ведущий к мед пункту. Сиддик теперь там заведовал, и каждое утро Граймс таскался к нему на осмотр, прямо как подопытный. С ним итак все нормально, все как обычно! Сидеть на стуле под его пристальным взглядом битый час не хотелось жутко.
А вот прогуляться за периметром - шикарная мысль! Перебросив ногу через высокую верхушку стальных ворот, Карл осторожно спустился вниз и позволил себе пропустить одну подножку, шумно приземлившись на прелую листву, чуть не упав на колени. Кажется, его мышцы потеряли прежний тонус от долгого протирания штанов дома, забыли как это, бежать, прятаться, скрываться. Бороться за жизнь в конце концов! Чтобы вспомнить всё это, Карл побрел по уже знакомому маршруту в глубину леса, без особенной цели, просто пройтись! Проветрить голову. Уж это-то можно сделать без надзорного конвоя за спиной? Отец сказал бы, что нельзя, но Карл все больше и больше утрачивал привычку обсуждать с ним каждый свой шаг.
восхитительно, замечательно, я как доберусь с анкетой, подробнее распишу про книжку, а то она меня с ума сводит